Легенда Кносского лабиринта - Страница 38

- Я... неважно. Приносила жертву.

- Где? Я облазил все храмовые кусты, подкарауливая жрецов. Никто тебя не видел.

- Разве моя вина в том, что они слепые?

Врет. Краснеет, отводит глаза, но врет. Губы поджала - явно решила не признаваться до последнего. Ох, да за что же мне это наказание?

- Знаешь, я не собираюсь тебя пытать. Просто имей в виду: если что-то пойдет не так, то времени на исправление ошибок уже не будет. А сейчас пойдем ко мне, только быстро.

- Зачем?

- Расскажу тебе сказку на ночь! Про старика, старуху и жертвенную лепешку!

Я обогнул строптивицу и пошел прочь, не оглядываясь. Очень скоро сзади послышались звуки шагов и рассерженное сопение - и это было намного лучше, чем бесплодные пререкания посреди коридора. У меня в комнате сестрица попыталась изобразить мотылька - начала бестолково метаться между кроватью, столом и креслами, так что пришлось прикрикнуть. Подействовало: Ариадна упала на сиденье одного из кресел и подняла на меня несчастные покрасневшие глаза, взмахом ресниц пригасив мое раздражение.

- Астерий, прости меня... я боюсь. Весь день сама не своя, места себе не нахожу. Собираться надо - все из рук валится, забываю, куда и за чем пошла, возвращаюсь обратно - и все сначала. Два флакона с притираниями разбила, в комнате теперь дышать нечем. Куда-то засунула любимый гребень, сломала подвеску - серебряную такую, с бирюзой. Глупая я, да?

- Если только совсем чуть-чуть. Не плачь, сестренка, времени нет. Запоминай: из Лабиринта ахейцы выйдут возле малых ворот, за конюшнями. Там будут стоять три-четыре колесницы. На всех, конечно, не хватит, так что они - для женщин и раненых. Остальным придется пробежаться. Гоните к гавани. За старым масличным жомом влево отходит тропинка - она выведет вас к бухте, где ждет эйкосора. Колесницы заберут мои ребята - Каллий и Ксант, - а вы быстро грузитесь и отчаливайте к Наксосу. Учти, народу на корабле много, а с едой туго. Возьми с собой вяленую козлятину и мешок изюма - три дня как-нибудь протянете. Водой запасетесь на острове. Как только проведете свадебный обряд, сразу же снимайтесь с якоря и идите к Афинам. Оставишь на Наксосе парочку доверенных слуг - встречать разъяренного Миноса и поздравлять с бракосочетанием дочери. Так что бери кого не жалко, а то папа от большой радости и прибить может под горячую руку. Все понятно?

Ариадна с усилием разжала нервно стиснутые пальцы и кивнула.

- Хорошо. Когда совсем стемнеет, пойдешь в храмовую пристройку, где пленников разместили - знаешь? Передашь Тесею вот это, - небольшой сверток упал девушке на колени. - Спорю на что угодно - про веревку он забыл.

Я отошел к столу и без нужды начал переставлять с места на место какие-то чаши, флаконы, шкатулки... откуда они здесь взялись, хотел бы я знать? Зато есть, чем занять руки.

- Ты... любишь его? - тихий вопрос вонзился кинжалом под лопатку.

Люблю? А что такое - любить? Разве можно любить или не любить воздух, которым дышишь, воду, которую пьешь?

- Я хочу, чтобы ты была счастлива, Ариадна, запомни это. И - прощай.

Она порывалась мне что-то сказать, остановить, но я стрелой вылетел наружу. Надо было успеть переделать еще множество дел - например, полюбоваться закатом. Когда еще доведется?..

Утро следующего дня началось в бычьем загоне. Во-первых, стоило проследить за осмотром животных - больной или раненый зверь не должен попасть в круг; а во-вторых... не из царской же ложи мне состязаниями любоваться. О крошечном закутке под трибунами почти никому не известно, как и о том, что через дырку, продолбленную в стене кем-то на редкость любопытным, прекрасно видно золотое блюдо арены. Смотреть, правда, пришлось согнувшись в три погибели. Но в тот миг, когда жрецы и жертвы вышли к вопящей толпе, собираясь сыграть в чет-нечет со смертью, я перестал быть - превратился в песок под ногами людей и животных, в солнечные стрелы, падающие с неба, в крик, вылетающий из сотни глоток. Давай, трезенец, давай, сукин сын, ты же можешь, я знаю! Ну же!

Самонадеянный красавчик из местных привлек мое внимание, когда в кругу осталось около десятка плясунов. Он вел себя так, будто победа уже у него в руках: презрительно посматривал на соперников, скривив губу, и улыбался собственным мыслям. Но я заметил пару взглядов, украдкой брошенных на царскую ложу - и в эти моменты на его лице отчетливо проступало скрытое торжество. Неужели Минос... нет, он не стал бы вмешиваться в ход состязаний, нарушая божественный промысел. Тогда - что?

Тонкий комариный звон в ушах нарастал исподволь, песок на арене вспыхнул нестерпимым блеском, вынуждая зажмуриться, и видения камнепадом обрушились на мою многострадальную голову.

...Морская гладь слепит глаза тысячью солнечных бликов. Или это слезы застят взор? Плечи совсем занемели, но останавливаться нельзя - будет погоня. Эол-ветродуй, смилуйся, пошли попутный ветер! Икар, мальчик мой, что ж ты так...

...Разноцветный мрамор бассейна. Вода с растворенными в ней благовониями исходит паром, гонит из тела усталость. Предатель Дедал здесь, на Сицилии, ему не уйти от возмездия - Кокал не захочет ссориться с Критом из-за одного беглеца. Надо будет только... поток кипятка накрывает с головой, не давая ни вдохнуть, ни выплеснуть криком нестерпимую боль...

...Вечереет, над морем собираются тучи. Поднявшийся ветер толкает в спину, под ногами волны остервенело подгрызают каменную тушу утеса. Как и вчера. Как и десять дней назад. Ожидание - пытка. Бесплодное ожидание - кара небес за неведомые грехи. Все равно нельзя позволить себе скатиться в отчаяние, надо просто ждать. Раздражающая соринка в глазу заставляет моргнуть раз, другой... о, боги! Это корабль! Еще немного, и... Солнечный луч, прорвав облачную завесу, высвечивает силуэт эйкосоры с черным парусом. Черным! Сердце прошивает длинная игла, шаг вперед - и ветер, воспользовавшись случаем, отправляет пошатнувшееся тело в объятия воды, соленой, как слезы...